За тридевять земель, в тридесятом государстве жил-был царь с царицею; детей у них не было. Поехал царь по чужим землям, по дальним сторонам, долгое время дома не бывал; на ту пору родила ему царица сына, Ивана-царевича, а царь про то и не ведает. Стал он держать путь в свое государство, стал подъезжать к своей земле, а день-то был жаркий-жаркий, солнце так и пекло! И напала на него жажда великая; что ни дать, только бы воды испить! Осмотрелся кругом и видит невдалеке большое озеро; подъехал к озеру, слез с коня, прилег на брюхо и давай глотать студеную воду.
      Пьет и не чует беды; а царь морской ухватил его за бороду.
      - Пусти! - просит царь.
      - Не пущу, не смей пить без моего ведома!
      - Какой хочешь возьми откуп - только отпусти!
      - Давай то, чего дома не знаешь.
      Царь подумал-подумал - чего он дома не знает? Кажись, все знает, все ему ведомо, - и согласился. Попробовал - бороду никто не держит; встал с земли, сел на коня и поехал восвояси.
      Вот приезжает он домой, царица встречает его с царевичем, такая радостная; а он как узнал про свое милое детище, так и залился горькими слезами. Рассказал царице, как и что с ним было, поплакали вместе, да ведь делать-то нечего, слезами дела не поправишь.
      Стали они жить по-старому; а царевич растет себе да растет, словно тесто на опаре - не по дням, а по часам, и вырос большой.
      "Сколько ни держать при себе, - думает царь, - а отдавать надобно: дело неминучее!" Взял Ивана-царевича за руку, привел прямо к озеру.
      - Поищи здесь, - говорит, - мой перстень; я ненароком вчера обронил.
      Оставил одного царевича, а сам повернул домой. Стал царевич искать перстень, идет по берегу, и попадается ему навстречу старушка.
      - Куда идешь, Иван-царевич?
      - Отвяжись, не докучай, старая ведьма! И без тебя досадно.
      - Ну, оставайся... - И пошла старушка в сторону. А Иван-царевич пораздумался: "За что обругал я старуху? Дай ворочу ее; старые люди хитры и догадливы! Авось что и доброе скажет". И стал ворочать старушку:
      - Воротись, бабушка, да прости мое слово глупое! Ведь я с досады вымолвил: заставил меня отец перстень искать, хожу-высматриваю, а перстня нет как нет!
      - Не за перстнем ты здесь; отдал тебя отец морскому царю: выйдет морской царь и возьмет тебя с собою в подводное царство.
      Горько заплакал царевич.
      - Не тужи, Иван-царевич! Будет и на твоей улице праздник; только слушайся меня, старуху. Спрячься вон за тот куст смородины и притаись тихонько. Прилетят сюда двенадцать голубиц - все красных девиц, а вслед за ними и тринадцатая; станут в озере купаться; а ты тем временем унеси у последней сорочку и до тех пор не отдавай, пока не подарит она тебе своего колечка. Если не сумеешь этого сделать, ты погиб навеки; у морского царя кругом всего дворца стоит частокол высокий, на целые десять верст, и на каждой спице по голове воткнуто; только одна порожняя, не угоди на нее попасть!
      Иван-царевич поблагодарил старушку, спрятался за смородиновый куст и ждет поры-времени.
      Вдруг прилетают двенадцать голубиц; ударились о сыру землю и обернулись красными девицами, все до единой красы несказанной: ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать!
      Поскидали платья и пустились в озеро: играют, плещутся, смеются, песни поют.
      Вслед за ними прилетела и тринадцатая голубица; ударилась о сыру землю, обернулась красной девицей, сбросила с белого тела сорочку и пошла купаться; и была она всех пригожее, всех красивее!
      Долго Иван-царевич не мог отвести очей своих, долго на нее заглядывался, да припомнил, что говорила ему старуха, подкрался и унес сорочку.
      Вышла из воды красная девица, хватилась - нет сорочки, унес кто-то; бросились все искать, искали, искали - не видать нигде.
      - Не ищите, милые сестрицы! Улетайте домой; я сама виновата - недосмотрела, сама и отвечать буду. Сестрицы - красные девицы ударились о сыру землю, сделались голубицами, взмахнули крыльями и полетели прочь. Осталась одна девица, осмотрелась кругом и промолвила:
      - Кто бы ни был таков, у кого моя сорочка, выходи сюда; коли старый человек - будешь мне родной батюшка, коли средних лет - будешь братец любимый, коли ровня мне - будешь милый друг!
      Только сказала последнее слово, показался Иван-царевич. Подала она ему золотое колечко и говорит:
      - Ах, Иван-царевич! Что давно не приходил? Морской царь на тебя гневается. Вот дорога, что ведет в подводное царство; ступай по ней смело! Там и меня найдешь; ведь я дочь морского царя, Василиса Премудрая.
      Обернулась Василиса Премудрая голубкою и улетела от царевича. А Иван-царевич отправился в подводное царство; видит - и там свет такой же, как у нас, и там поля, и луга, и рощи зеленые, и солнышко греет.
      Приходит он к морскому царю. Закричал на него морской царь:
      - Что так долго не бывал? За вину твою вот тебе служба: есть у меня пустошь на тридцать верст и в длину и поперек - одни рвы, буераки да каменье острое! Чтоб к завтрему было там как ладонь гладко, и была бы рожь посеяна, и выросла б к раннему утру высока, чтобы в ней галка могла схорониться. Если того не сделаешь - голова твоя с плеч долой!
      Идет Иван-царевич от морского царя, сам слезами обливается. Увидала его в окно из своего терема высокого Василиса Премудрая и спрашивает:
      - Здравствуй, Иван-царевич! Что слезами обливаешься?
      - Как же мне не плакать? - отвечает царевич. - Заставил меня царь морской за одну ночь сровнять рвы, буераки и каменье острое и засеять рожью, чтоб к утру она выросла и могла в ней галка спрятаться.
      - Это не беда, беда впереди будет. Ложись с Богом спать; утро вечера мудренее, все будет готово!
      Лег спать Иван-царевич, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и крикнула громким голосом:
      - Гей вы, слуги мои верные! Ровняйте-ка рвы глубокие, сносите каменье острое, засевайте рожью колосистою, чтоб к утру поспело.
      Проснулся на заре Иван-царевич, глянул - все готово: нет ни рвов, ни буераков, стоит поле как ладонь гладкое, и красуется на нем рожь - столь высока, что галка схоронится.
      Пошел к морскому царю с докладом.
      - Спасибо тебе, - говорит морской царь, - что сумел службу сослужить. Вот тебе другая работа: есть у меня триста скирдов, в каждом скирду по триста копен - все пшеница белоярая; обмолоти мне к завтрему всю пшеницу чисто-начисто, до единого зернышка, а скирдов не ломай и снопов не разбивай. Если не сделаешь - голова твоя с плеч долой!
      - Слушаю, ваше величество! - сказал Иван-царевич; опять идет по двору да слезами обливается.
      - О чем горько плачешь? - спрашивает его Василиса Премудрая.
      - Как же мне не плакать? Приказал мне царь морской за одну ночь все скирды обмолотить, зерна не обронить, а скирдов не ломать и снопов не разбивать.
      - Это не беда, беда впереди будет! Ложись спать с Богом, утро вечера мудренее.
      Царевич лег спать, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и закричала громким голосом:
      - Гей вы, муравьи ползучие! Сколько вас на белом свете ни есть - все ползите сюда и повыберите зерно из батюшкиных скирдов чисто-начисто.
      Поутру зовет морской царь Ивана-царевича:
      - Сослужил ли ты службу?
      - Сослужил, ваше величество!
      - Пойдем посмотрим.
      Пришли на гумно - все скирды стоят нетронуты, пришли в житницы - все закрома полнехоньки зерном.
      - Спасибо тебе, брат! - сказал морской царь. - Сделай мне еще церковь из чистого воску, чтобы к рассвету была готова: это будет твоя последняя служба.
      Опять идет Иван-царевич по двору, слезами умывается.
      - О чем горько плачешь? - спрашивает его из высокого терема Василиса Премудрая.
      - Как мне не плакать, доброму молодцу? Приказал мне морской царь за одну ночь сделать церковь из чистого воску.
      - Ну, это еще не беда, беда впереди будет. Ложись-ка спать, утро вечера мудренее.
      Царевич улегся спать, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и закричала громким голосом:
      - Гей вы, пчелы работящие! Сколько вас на белом свете ни есть - все летите сюда и слепите из чистого воску церковь Божию, чтоб к утру была готова!
      Поутру встал Иван-царевич, глянул - стоит церковь из чистого воску, и пошел к морскому царю с докладом.
      - Спасибо тебе, Иван-царевич! Каких слуг у меня ни бывало, никто не сумел так угодить, как ты. Будь же за то моим наследником, всего царства сберегателем; выбирай себе любую из тринадцати дочерей моих в жены.
      Иван-царевич выбрал Василису Премудрую; тотчас их обвенчали и на радостях пировали целых три дня. Ни много ни мало прошло времени, стосковался Иван-царевич по своим родителям, захотелось ему на святую Русь.
      - Что так грустен, Иван-царевич?
      - Ах, Василиса Премудрая, сгрустнулось по отцу, по матери, захотелось на святую Русь.
      - Вот это беда пришла! Если уйдем мы, будет за нами погоня великая; царь морской разгневается и предаст нас смерти. Надо ухитряться!
      Плюнула Василиса Премудрая в трех углах, заперла двери в своем тереме и побежала с Иваном-царевичем на святую Русь.
      На другой день ранехонько приходят посланные от морского царя - молодых подымать, во дворец к царю ждать. Стучатся в двери:
      - Проснитеся, пробудитеся! Вас батюшка зовет.
      - Еще рано, мы не выспались, приходите после! - отвечает одна слюнка.
      Вот посланные ушли, обождали час-другой и опять стучатся:
      - Не пора-время спать, пора-время вставать!
      - Погодите немного: встанем, оденемся! - отвечает вторая слюнка.
      В третий раз приходят посланные: царь-де морской гневается, зачем так долго они прохлаждаются.
      - Сейчас будем! - отвечает третья слюнка. Подождали-подождали посланные и давай опять стучаться: нет отклика, нет отзыва! Выломали двери, а в тереме пусто. Доложили царю, что молодые убежали; озлобился он и послал за ними погоню великую.
      А Василиса Премудрая с Иваном-царевичем уже далеко-далеко! Скачут на борзых конях без остановки, без роздыху.
      - Ну-ка, Иван-царевич, припади к сырой земле да послушай, нет ли погони от морского царя?
      Иван-царевич соскочил с коня, припал ухом к сырой земле и говорит; Слышу я людскую молвь и конский топ!
      - Это за нами гонят! - сказала Василиса Премудрая и тотчас обратила коней зеленым лугом, Ивана-царевича - старым пастухом, а сама сделалась смирною овечкою.
      Наезжает погоня:
      - Эй, старичок! Не видал ли ты - не проскакал ли здесь добрый молодец с красной девицей?
      - Нет, люди добрые, не видал, - отвечает Иван-царевич. - Сорок лет, как пасу на этом месте - ни одна птица мимо не пролетывала, ни один зверь мимо не прорыскивал!
      Воротилась погоня назад:
      - Ваше царское величество! Никого в пути не наехали, видели только: пастух овечку пасет.
      - Что ж не хватали? Ведь это они и были! - закричал морской царь и послал новую погоню.
      А Иван-царевич с Василисою Премудрой давным давно скачут на борзых конях.
      - Ну, Иван-царевич, припади к сырой земле да послушай, нет ли погони от морского царя?
      Иван-царевич слез с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:
      - Слышу я людскую молвь и конский топ.
      - Это за нами гонят! - сказала Василиса Премудрая; сама сделалась церковью, Ивана-царевича обратила стареньким попом, а лошадей - деревьями. Наезжает погоня:
      - Эй, батюшка! Не видал ли ты, не проходил ли здесь пастух с овечкою?
      - Нет, люди добрые, не видал. Сорок лет тружусь в этой церкви - ни одна птица мимо не пролетывала, ни один зверь мимо не прорыскивал!
      Повернула погоня назад:
      - Ваше царское величество! Нигде не нашли пастуха с овечкою; только в пути и видели, что церковь да попа-старика.
      - Что же вы церковь не разломали, попа не захватили? Ведь это они самые были! - закричал морской царь и сам поскакал вдогонь за Иваном-царевичем и Василисою Премудрою.
      А они далеко уехали. Опять говорит Василиса Премудрая:
      - Иван-царевич! Припади к сырой земле - не слыхать ли погони?
      Слез Иван-царевич с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:
      - Слышу людскую молвь и конский топ пуще прежнего.
      - Это сам царь скачет.
      Оборотила Василиса Премудрая коней озером, Ивана-царевича - селезнем, а сама сделалась уткою. Прискакал царь морской к озеру, тотчас догадался, кто таковы утка и селезень, ударился о сыру землю и обернулся орлом. Хочет орел убить их до смерти, да не тут-то было: что ни разлетится сверху... вот-вот ударит селезня, а селезень в воду нырнет; вот-вот ударит утку, а утка в воду нырнет! Бился, бился, так ничего и не мог сделать.
      Поскакал царь морской в свое подводное царство, а Василиса Премудрая с Иваном-царевичем выждали доброе время и поехали на святую Русь.
      Долго ли, коротко ли, приехали они в тридесятое царство.
      - Подожди меня в этом лесочке, - говорит Иван-царевич Василисе Премудрой, - я пойду доложусь наперед отцу, матери.
      - Ты меня забудешь, Иван-царевич!
      - Нет, не забуду.
      - Нет, Иван-царевич, не говори, позабудешь!
      Вспомни обо мне хоть тогда, когда станут два голубка в окна биться!
      Пришел Иван-царевич во дворец; увидали его родители, бросились ему на шею и стали целовать-миловать его. На радостях позабыл Иван-царевич про Василису Премудрую.
      Живет день и другой с отцом, с матерью, а на третий задумал свататься к какой-то королевне. Василиса Премудрая пошла в город и нанялась к просвирне в работницы. Стали просвиры готовить, она взяла два кусочка теста, слепила пару голубков и посадила в печь.
      - Разгадай, хозяюшка, что будет из этих голубков!
      - А что будет? Съедим их - вот и все!
      - Нет, не угадала!
      Открыла Василиса Премудрая печь, отворила окно - и в ту же минуту голуби встрепенулися, полетели прямо во дворец и начали биться в окна; сколько прислуга царская ни старалась, ничем не могла отогнать их прочь. Тут только Иван-царевич вспомнил про Василису Премудрую, послал гонцов во все концы расспрашивать да разыскивать и нашел ее у просвирни; взял за руки белые, целовал в уста сахарные, привел к отцу, к матери, и стали все вместе жить да поживать да добра наживать.