Пришёл Илья на пир к князю Владимиру; входит богатырь в гридню княжескую, осеняет себя святым крестом, отдаёт поклоны по обычаю.
      Не узнал князь своего могучего богатыря, который столько для него потрудился; не одну тысячу врагов княжеских положил на месте. И говорит Владимир Илье:
      - Не припомню тебя, добрый молодец, не знаю, как твое имя-отчество; садись с нами за стол; вот там в конце есть для тебя маленькое местечко; другие-то места получше все перезабраны князьями-боярами, дьяками думными, могучими богатырями да удалыми богатыршами.
      Не понравились старому богатырю эти речи.
      - Сам ты, князь, ешь, пьёшь с воронами, а меня сажаешь с воронятами, где пониже да похуже. Я на это не согласен!
      Разгневался князь, словно лев, потемнел, как ночь осенняя:
      - Где это видано, чтобы кто-нибудь смел сравнивать нас всех с воронами да с воронятами! Встаньте-ка, богатыри могучие, возьмите этого человека под одну руку трое, да под другую трое, ведите его на широкий двор, отрубите ему буйную голову. Размахнулся Илья правой рукой, стряхнул с себя троих богатырей; без памяти все на землю попадали; размахнулся левой - легли рядом и остальные трое.
      Послал Владимир ещё шесть да шесть богатырей; всех смахнул с себя Илья: лежат на земле - не шелохнутся. Вынул тут Илья тугой свой лук, пустил стрелу калёную, приговаривает:
      - Ты лети, стрела, к окошкам княжеским, отбей над окошками золотые маковки.
      Набрал Илья золотых маковок целую груду, продал их, наменял денег видимо-невидимо; пошёл по улицам киевским, собрал к себе всех бродяг, всю нищую братию; напоил их, накормил; зелена вина для них приказал выкатить целые бочки. Гуляет нищая братия, погуливает, за Илью Бога молит.
      Говорит Добрыня Владимиру Солнышку:
      - Не знаешь ты, князь, не ведаешь, какого богатыря могучего ты обидел: ведь это сам Илья Муромец; видишь, на широком дворе стоит его конь богатырский, ни к чему не привязан, а у стремени Соловей-разбойник прикован. Пошли скорее посла к Илье, чтобы позвал его назад на пир твой великокняжеский.
      Стал тут Владимир раздумывать, кого бы послать ему за Ильёю: послать смелого Алёшу Поповича - не сумеет Алёша упросить Илью Муромца прийти на пир; послать Чурилу Пленковича - он по дороге где-нибудь заболтается. А надо посла разумного да вежливого.
      Говорит Владимир Добрыне:
      - Пойди, Добрынюшка, за Ильёю; он тебя всех лучше послушает, ведь вы с ним братья названые.
      Пошёл Добрыня, а сам думает: «Может быть, на смерть иду!»
      Нашёл Илью Добрыня посреди нищей братии; сидят все рядышком за столами белодубовыми, и пир у них идёт великий.
      Зашёл Добрыня сзади Ильи, взял его за плечи могучие, да и говорит:
      - Братец мой крестовый, уйми ты своё сердце горячее: послал меня к тебе ласковый князь Владимир; сам знаешь, посла не казнят, не бьют. Просит тебя Владимир не гневаться, вернуться на почётный пир.
      Отвечает Илья:
      - Хорошо ты сделал, Добрыня, что зашёл сзади меня, а то бы и тебе несдобровать. Хорошо, я вернусь на пир; только пусть Владимир пригласит вместе со мной и мою младшую братию, всех нищих-убогих; пусть велит открыть по всему Киеву погреба глубокие на три дня, чтобы всякий, кто хочет, приходил пить зелена вина безданно, беспошлинно да славил бы старого казака Илью Муромца. Велел Владимир открыть погреба и лавки, поить, кормить народ целых три дня.
      Вернулся тогда Илья в палаты княжеские; сам князь Владимир Солнышко встал ему навстречу, взял его за белые руки, поцеловал в уста, стал усаживать на лучшее место. Не сел Илья на большее место: остался сидеть посреди нищей братии; и пошёл тут пир на весь мир; сидят они, веселятся, ласковые речи поговаривают, гусляры поют им песни звонкие про славную старинушку.