Приехал Илья Муромец в тёмные леса Брянские, видит перед собою дивное диво: стоят рядом девять дубов могучих, вершиной в облако небесное упираются; пусто всё кругом; глушь, топь непроходимая; бежит из этих страшных мест всякая тварь живая, от злодея Соловья-разбойника, что в дубах развесистых залёг, от людского глаза прячется.
      Услышал Соловей топот коня богатырского, засвистал по-соловьиному, зашипел по-змеиному, зарявкал по-звериному; конь под Ильёю со страху на колени пал.
      Рассердился Илья Муромец на своего бурушку.
      - Ах ты, травяной мешок! Только и годен ты волкам на съеденье! Чего боишься? Неужели не слыхал никогда рёву звериного, шипу змеиного?
      Натянул Илья свой тугой лук; взвилась калёная стрела, угодила Соловью прямо в правый глаз, свалился Соловей с дуба.
      Подобрал тут Илья разбойника, привязал к луке коня и поехал с ним в стольный Киев-град.
      Было время после обедни воскресной, как приехал Илья Муромец в Киев к ласковому князю Владимиру, прямо на двор великокняжеский; привязал Илья бурушку к столбу белодубовому посреди двора, наказал бурушке крепко-накрепко:
      - Береги, бурушка, пуще глаза Соловья-разбойника, чтоб не ушёл он из стремени булатного.
      Вошёл Илья в палаты княжеские, помолился образу Спаса Пречистого, отдал поклон на все стороны, самым низким поклоном поклонился князю с княгинею.
      Ласково встретил богатыря Владимир-князь, велел поднести ему чару зелена вина в полтора ведра, стал Илью расспрашивать:
      - Расскажи нам, добрый молодец, какого ты роду-племени, чтобы нам знать, как называть тебя, величать, какое тебе место дать?
      - Ласковый князь, зовут меня Ильёю Ивановичем; родом я из города Мурома. Приехал я к тебе в Киев дорожкой прямоезжею, торопился поспеть к заутрене, а и к обедне не поспел. Задержали меня дела важные.
      Говорят князю бояре:
      - Ласковый князь! В глаза тебе лжёт богатырь, ведь дорога прямоезжая к Киеву заказана вот уже тридцать лет: не даёт Соловей-разбойник ни проезда, ни прохода ни одному человеку. Не выпил ли добрый молодец по дороге лишнюю чару зелена вина, что больно расхвастался!
      - Солнышко-князь! Оттого я в дороге и позамешкался, что очищал её от Соловья-разбойника: самого Соловья я привёз на твой широкий двор, к седлу привязанного; не хочешь ли взглянуть на мою удачу богатырскую?
      Тут поднялись с места и сам князь и гости, побежали на двор Соловья смотреть.
      Стал Владимир Соловью приказывать:
      - Зашипи-ка, Соловей Рахманович, по-змеиному, зареви по-звериному. Отвечает Соловей:
      - Не твой хлеб, князь, кушаю: не тебя и слушаю.
      Просит Солнышко-князь Илью, чтобы заставил Соловья реветь да шипеть.
      - Запеклись у Соловья уста, - говорит Илья, - кровью от раны запечатались; вели, ласковый князь, дать ему чару зелена вина в полтора ведра.
      Взял Соловей чару одной рукой, выпил за один раз, попросил ещё чару пива пьяного да чару мёду сладкого, закусил калачиком крупитчатым.
      И велел Илья Соловью засвистать в полсвиста.
      Не послушался Соловей; зашипел, заревел во всю мочь Соловьиную, оглушил в Киеве весь народ православный, сам Владимир-князь к земле пригнулся, подняться не может, прекрасная княгиня Евпраксия еле жива от страху.
      Говорит Владимир Илье:
      - Уйми Соловья - это шутки пошли плохие!
      Расправился тут Илья с Соловьем по-своему за все дела его злодейские: схватил его за жёлтые кудри да ударил о серый камень — с тем Соловью и конец пришёл.
      А Илья заслужил себе честь, славу великую; и Владимир-князь затеял новый пир на радостях, что некому больше изводить богатырей могучих, обижать христиан православных.