В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь с царицею; детей у них не было. Стали они Бога молить, чтоб создал им детище во младости на наглядение, а под старость на прокормление; помолились, легли спать и уснули крепким сном.
       Во сне им привиделось, что недалеко от дворца есть тихий пруд, в том пруду златоперый ерш плавает, коли царица его скушает, сейчас может забеременеть. Просыпались царь с царицею, кликали к себе мамок и нянек, стали им рассказывать свой сон. Мамки и няньки так рассудили: что во сне привиделось, то и наяву может случиться.
       Царь призвал рыбаков и строго наказал поймать ерша златоперого. На заре пришли рыбаки на тихий пруд, закинули сети, и на их счастье с первою тонею попался златоперый ерш. Вынули его, принесли во дворец: как увидела царица, не могла на месте усидеть, скоро к рыбакам подбегала, за руки хватала, большой казной награждала; после позвала свою любимую кухарку и отдала ей ерша златоперого с рук на руки.
      - На, приготовь к обеду, да смотри, чтоб никто до него не дотронулся.
       Кухарка вычистила ерша, вымыла и сварила, помои на двор выставила; по двору ходила корова, те помои выпила; рыбку съела царица, а посуду кухарка подлизала.
       И вот разом забрюхатели: и царица, и ее любимая кухарка, и корова, и разрешились в одно и то же время тремя сыновьями: у царицы родился Иван-царевич, у кухарки – Иван, кухаркин сын, у коровы Иван Быкович.
       Стали ребятки рости не по дням, а по часам; как хорошее тесто на опаре поднимается, так и они вверх тянутся. Все три молодца на одно лицо удались, и признать нельзя было, кто из них дитя царское, кто – кухаркино и кто от коровы народился. Только по тому и различали их: как воротятся с гулянья, Иван-царевич просит белье переменить, кухаркин сын норовит съесть чего-нибудь, Иван Быкович прямо на отдых ложится.
       По десятому году пришли они к царю и говорят:
      - Любезный наш дядюшка! Сделай нам железную палку в пятьдесят пудов. Царь приказал кузнецам сковать железную палку в пятьдесят пудов; те принялись за работу и в неделю сделали. Никто палки за один край приподнять не может, а Иван-царевич, да Иван, кухаркин сын, да Иван Быкович между пальцами ее повертывают, словно перо гусиное.
       Вышли они на широкий царский двор.
      - Ну, братцы, - говорит Иван-царевич, - давайте силу попробовать: кому быть большим братом.
      - Ладно, - отвечал Иван Быкович, - бери палку и бей нас по плечам.
       Иван-царевич взял железную палку, ударил Ивана, кухаркина сына, да Ивана Быковича по плечам и вбил того и другого по колена в землю. Иван, кухаркин сын, ударил – вбил Ивана-царевича да Ивана Быковича по самую грудь в землю; а Иван Быкович ударил – вбил обоих братьев по самую шею.
      - Давайте, - говорит царевич, - еще силу попытаем: станем бросать железную палку кверху; кто выше забросит – тот будет больший брат.
      - Ну что ж, бросай ты!
       Иван-царевич бросил – палка через четверть часа назад упала, Иван, кухаркин сын, бросил – палка через полчаса упала, а Иван Быкович бросил - только через час воротилась.
      - Ну, Иван Быкович, будь ты больший брат.
       После того пошли они гулять по саду и нашли громадный камень.
      - Ишь, какой камень! Нельзя ль его с места сдвинуть? - сказал Иван-царевич, уперся в него руками, возился, возился – нет не берет сила.
       Попробовал Иван, кухаркин сын, - камень чуть-чуть подвинулся. Говорит им Иван Быкович:
      - Мелко же вы плаваете! Постойте, я попробую.
       Подошел к камню да как двинет его ногою – камень ажно загудел, покатился на другую сторону сада и переломал много всяких деревьев. Под тем камнем подвал открылся, в подвале стоят три коня богатырские, по стенам висит сбруя ратная: есть на чем добрым молодцам разгулялся!
      Тотчас побежали они к царю и стали проситься:
      - Государь-батюшка! Благослови нас в чужие земли ехать, самим на людей посмотреть, себя в людях показать.
      Царь их благословил, на дорогу казной наградил; они с царем простились, сели на богатырских коней и в путь-дорогу пустились.
      Ехали по долам, по горам, по зеленым лугам и приехали в дремучий лес; в том лесу стоит избушка на курьих ножках, на бараньих рожках, когда надо – повертывается.
      - Избушка, избушка, повернись к нам передом, к лесу задом: нам в тебя лезти, хлеба-соли ести.
      Избушка повернулась. Добрые молодцы входят в избушку – на печке лежит Баба Яга – костяная нога, из угла в угол, нос потолок.
      - Фу-фу-фу! Прежде русского духу слыхом не слыхано, видом не видано; нынче русский дух на ложку садится, сам в рот катится.
      - Эй, старуха, не бранись, слезь-ка с плечи да на лавочку садись. Спроси: куда едем мы? Я добренько скажу.
      Баба Яга слезла с печи, подходила к Ивану Быковычу близко, кланялась ему низко:
      - Здравствуй, батюшка Иван Быкович! Куда едешь, куда путь держишь?
      -Едем мы, бабушка, на реку Смородину, на калиновый мост; слышал я, что там не одно чудо-юдо живет.
      - Ай да Ванюша! За дело хватился; ведь они, злодеи, всех приполонили, всех разорили, ближние царства шаром покатили.
      Братья переночевали у Бабы Яги, поутру рано встали и отправились в путь-дорогу. Приезжают к реке Смородине; по всему берегу лежат кости человеческие, по колено будет навалено! Увидали они избушку, вошли в нее – пустехонька – и вздумали тут остановиться. Пришло дело к вечеру. Говорит Иван Быковыч:
      - Братцы! Мы заехали в чужедельную сторону, надо жить нам с осторожкою; давайте по очереди на дозор ходить.
      Кинули жребий – доставалось первую ночь сторожить Ивану-царевичу, другую – Ивану, кухаркину сыну, а третью – Ивану Быковичу. Отправился Иван-царевич в дозор, залез в кусты и крепко заснул. Иван Быкович на него не понадеялся; как пошло время за полночь – он тотчас готов был, взял с собой щит и меч, вышел и стал под калиновый мост.
      Вдруг на реке воды взволновалися, на дубах орлы закричали – выезжает чудо-юдо шестиглавое; под ним конь споткнулся, черный ворон на плече встрепенулся, позади хорт ощетинился. Говорит чудо-юдо шестиглавое:
      - Что ты, собачье мясо, спотыкаешься, ты, воронье перо, трепещешься, а ты, песья шерсть, ощетинилась? Аль вы думаете, что Иван Быкович здесь? Так он, добрый молодец, еще не родился, а коли родился – так на войну не сгодился; я его на одну руку посажу, другой прихлопну – только мокренько будет!
      Выскочил Иван Быкович:
      - Не хвались, нечистая сила! Не поймав ясна сокола, рано перья щипать; но отведав добра молодца, нечего хулить его. А давай лучше силы пробовать: кто одолеет, тот и похвалится.
      Вот сошлись они – поравнялись, так жестоко ударились, что кругом земля простанала. Чуду-юду не посчастливилось: Иван Быкович с одного размаху сшиб ему три головы.
      - Стой, Иван Быкович! Дай мне роздыху.
      - Что за роздых! У тебя, нечистая сила, три головы, у меня всего одна; вот как будет у тебя одна голова, тогда и отдыхать станем.
      Снова они сошлись, снова ударились; Иван Быкович отрубил чуду-юду и последние головы, взял туловище – рассек на мелкие части и побросал в реку Смородину, а шесть голов под калиновый мост сложил. Сам в избушку вернулся. Поутру приходит Иван-царевич.
      - Ну что, не видал ли чего?
      - Нет, братцы, мимо меня и муха не пролетела.
      На другую ночь отправился на дозор Иван, кухаркин сын, забрался в кусты и заснул. Иван Быкович на него не понадеялся; как пошло время за полночь – он тотчас снарядился, взял с собой щит и меч, вышел и стал под калиновый мост.
      Вдруг на реке воды взволновалися, на дубах орлы раскричалися – выезжает чудо-юдо девятиглавое; под ним конь споткнулся, черный ворон на плече встрепенулся, позади хорт ощетинился. Чудо-юдо коня по бедрам, ворона по перьям, хорта по ушам:
      - Что ты, собачье мясо, спотыкаешься, ты, воронье перо, трепещешься, ты, песья шерсть, щетинишься? Аль вы думаете, что Иван Быкович здесь? Так он еще не родился, а коли родился – так на войну не сгодился: я его одним пальцем убью! Выскочил Иван Быкович:
      - Погоди, не хвались, прежде Богу помолись, руки умой да за дело примись! Еще неведомо – чья возьмет!
      Как махнет богатырь своим острым мечом раз-два, так и снес у нечистой силы шесть голов; а чудо-юдо ударил – по колена его в сыру землю вогнал.
      Иван Быкович захватил горсть земли и бросил своему супротивнику прямо в очи. Пока чудо-юдо протирал свои глазища, богатырь срубил ему и остальные головы, взял туловище – рассек на мелкие части и побросал в реку Смородину, а девять голов под калиновый мост сложил.
      Наутро приходит Иван, кухаркин сын.
      - Что, брат, не видал ли за ночь чего?
      - Нет, возле меня ни одна муха не пролетела, ни один комар не пищал!
      - Иван Быкович повел братьев под калиновый мост, показал им на мертвые головы и стал стыдить:
      - Эх вы, сони где вам воевать? Вам бы дома на печи лежать!
      На третью ночь собирается на дозор идти Иван Быкович; взял белое полотенце, повесил на стенку, а под ним на полу миску поставил и говорит братьям:
      - Я на страшный бой иду; а вы, братцы, всю ночь не спите да присматривайтесь, как будет с полотенца кровь: если половина миски набежит – ладно дело, если полна миска набежит – все ничего, а если через край польет – тотчас спускайте с цепей моего богатырского коня и сами спешите на помощь мне.
      Вот стоит Иван Быкович под калиновым мостом; пошло время за полночь, на реке воды взволновалися, на дубах орлы раскричалися – выезжает чудо-юдо двенадцатиглавое; конь у него о двенадцати крылах, шерсть у коня серебряная, хвост и грива – золотые. Едет чудо-юдо; вдруг конь под ним споткнулся, черный ворон на плече встрепенулся, позади хорт ощетинился. Чудо-юдо коня по бедрам, ворона по перьям, хорта по ушам:
      - Что ты, собачье мясо, спотыкаешься, ты, воронье перо, трепещешься, ты, песья шерсть, щетинишься! Аль вы думаете, что Иван Быкович здесь? Так он еще не родился, а коли родился – на войну не сгодился, я только дуну – его и праху не останется!
      Выскочил иван Быкович.
      - Погоди – не хвались, прежде Богу помолись!
      - А, ты здесь! Зачем пришел?
      - На тебя, нечистая сила, посмотреть, твоей крепости испробовать.
      - Куда тебе мою крепость пробовать? Ты муха передо мной!
      Отвечает Иван Быкович:
      -Я пришел с тобой не сказки рассказывать, а насмерть воевать.
      Размахнулся своим острым мечом и срубил чуду-юду три головы. Чудо-юдо подхватил эти головы, чиркнул по ним своим огненным пальцем – и тотчас все головы приросли, будто и с плеч не падали! Плохо пришлось Ивану Быковичу; чудо-юдо стал одолевать его, по колени вогнал в сыру землю.
      - Стой, нечистая сила! Цари-короли сражаются, и те замиранье делают; а мы с тобой ужли будем воевать воевать без роздыху? Дай мне роздыху хоть до трех раз.
      Чудо-юдо согласился; Иван Быкович снял правую руковицу и пустил в избушку. Рукавица все окна побила, а его братья спят, ничего не слышат. В другой раз размахнулся Иван Быкович сильней прежнего и срубил чуду-юду шесть голов; чудо-юдо подхватил их, а Ивана Быковича забил он по пояс в сыру землю.
      Запросил богатырь роздыху, снял левую рукавицу и пустил в избушку. Рукавица крышу пробила, а братья все спят, ничего не слышат. В третий раз размахнулся он еще сильнее и срубил чуду-юду девять голов; чудо-юдо подхватил их, чиркнул огненным пальцем – головы опять приросли, а Ивана Быковича вогнал в сыру землю по самые плечи.
      Иван Быкович запросил роздыху, снял шляпу и пустил в избушку; от того удара избушка развалился, вся по бревнам раскатилася.
      Тут только братья проснулись, глянули – кровь из миски через край льется, а богатырский конь громко ржет да с цепей рвется. Бросились они на конюшню, спустили коня, а следом за ним и сами на помощь спешат.
      - А! - говорит чудо-юдо. - Ты обманом живешь; у тебя помочь есть.
      Богатырский конь прибежал, начал бить копытами; а Иван Быкович тем временем вылез из земли, приловчился и отсек чуду-юду огненный палец. После того давай рубить ему головы: сшиб все до единой, туловище на мелкие части разнял и побросал все в реку Смородину.
      Прибегают братья.
      - Эх вы, сони! - говорит Иван Быкович. - Из-за вашего сна я чуть-чуть головой головой не поплатился.
      Поутру ранешенько вышел Иван Быкович в чистое поле, ударился оземь и сделался воробышком, прилетел к белокаменным палатам и сел у открытого окошечка. Увидала его старая ведьма, посыпала зернышков и стала сказывать:
      - Воробышек-воробей! Ты прилетел зернышков покушать, моего горя послушать. Насмеялся надо мной Иван Быкович, всех зятьев моих извел.
      - Не горюй, матушка! Мы ему за все отплатим, - говорят чудо-юдовы жены.
      - Вот я, - говорит меньшая, - напущу голод, сама выйду на дорогу да сделаюсь яблоней с золотыми и серебряными яблочками: кто яблочки сорвет – тот сейчас лопнет.
      - А я, - говорит средняя, - напущу жажду, сама сделаюсь колодезем; на воде будут две чаши плавать: одна золотая, другая серебряная; кто за чашу возьмется – того я утоплю.
      - А я, - говорит старшая, - сон напущу, а сама перекинусь золотой кроваткою; кто на кроватке ляжет – тот огнем сгорит.
      Иван Быкович выслушал эти речи, полетел назад, ударился оземь и стал по-прежнему добрым молодцем. Собрались три брата и поехали домой. Едут они дорогою, голод их сильно мучает, а есть нечего. Глядь – стоит яблоня с золотыми и серебряными яблочками; Иван-царевич да Иван, кухаркин сын, пустились было яблочки рвать, да Иван Быкович наперед заскакал и давай рубить яблоню крест-накрест – только кровь брызжет! То же сделал он и с колодезем и с золотою кроваткою. Сгибли чудо-юдовы жены. Как проведала об этом старая ведьма, нарядилась нищенкой, выбежала на дорогу и стоит с котомкою. Едет Иван Быкович с братьями; она протянула руку и стала просить милостыни.
      Говорит царевич Ивану Быковичу:
      - Братец! Разве у нашего батюшки мало золотой казны? Подай этой нищенке святую милостыню.
      Иван Быкович вынул червонец и подает старухе: она не берется за деньги, а берет его за руку и вмиг с ним исчезала. Братья оглянулись – нет ни старухи, ни Ивана Быковича – и со страху поскакали домой, хвосты поджавши.
      А ведьма утащила Ивана Быковича в подземелье и привела к своему мужу – старому старику.
      -На тебе, - говорит, - нашего погубителя!
      Старик лежит на железной кровати, ничего не видит: длинные ресницы и густые брови совсем глаза закрывают. Позвал он двенадцать могучих богатырей и стал им приказывать:
      - Возьмите-ка вилы железные, подымите мои брови и ресницы черные, я погляжу, что он за птица, что убил моих сыновей?
      Богатыри подняли ему брови и ресницы вилами; старик взглянул:
      - Ай да молодец, Ванюша! Дак это ты взял смелость с моими детьми управиться! Что ж мне с тобою делать?
      - Твоя воля, что хочешь, то и делай, я на все готов.
      - Ну да что много толковать, ведь детей не поднять; сослужи-ка мне лучше службу: съезди в невиданное царство, в небывалое государство и достань мне царицу – золотые кудри, я хочу на ней жениться.
      Иван Быкович про себя подумал: «Куда тебе, старому черту, жениться, разве мне, молодцу!»
      А старуха взбесилась, навязала камень на шею, бултых в воду и утопилась.
      - Вот тебе, Ванюша, дубинка, - говорит старик, - ступай ты к такому-то дубу, стукни в него три раза дубинкою и скажи: «Выйди, корабль! Выйди корабль!» Как выйдет к тебе корабль, в то самое время отдай дубу трижды приказ, чтобы он затворился; да смотри не забудь! Если этого не сделаешь, причинишь мне обиду великую.
      Иван Быкович пришел к дубу, ударяет в него дубинкой бессчетное число раз и приказывает:
      Все, что есть, выходи!
      Вышел первый корабль; Иван Быкович сел в него, крикнул:
      - Все за мной! - и поехал в путь-дорогу.
      Отъехав немного, оглянулся назад – и видит: сила несметная кораблей и лодок! Все его хвалят, все благодарят. Подъезжает к нему старичок в лодке:
      - Батюшка Иван Быкович, много лет тебе здравствовать! Прими меня в товарищи.
      - А ты что умеешь?
      - Умею, батюшка, хлеб есть.
      Иван Быкович сказал:
      - Фу, пропасть! Я и сам на это горазд; однако садись на корабль, я добрым товарищам рад.
      Подъезжает в лодке другой старичок.
      - Здравствуй, Иван Быкович! Возьми меня с собой.
      - А ты что умеешь?
      - Умею, батюшка, вино-пиво пить.
      - Нехитрая наука! Ну да полезай на корабль.
      Подъезжает третий старичок:
      - Здравствуй, Иван Быкович! Возьми и меня.
      - Говори: что умеешь?
      - Я, батюшка, умею в бане париться.
      - Фу, лихая тебя побери! Эки, подумаешь, мудрецы!
      Взял на корабль и этого: а тут еще лодка подъехала; говорит четвертый старичок:
      - Много лет здравствовать, Иван Быкович! Прими меня в товарищи.
      - Да ты кто такой?
      - Я, батюшка, звездочет.
      - Ну, уж на это я не горазд; будь моим товарищем.
      Принял четвертого, просится пятый старичок.
      - Прах вас возьми! Куды мне с вами деваться? Сказывай скорей: что умеешь?
      - Я, батюшка, умею ершом плавать.
      - Ну, милости просим!
      Вот приехали они за царицей – золотые кудри. Приезжают в невиданное царство, небывалое государство; а там уже давно сведали, что Иван Быкович будет, и целых три месяца хлеб пекли, вино курили, пиво варили. Увидал Иван Быкович несчетное число возов хлеба да столько же бочек вина и пива, удивляется и спрашивает:
      - Что б это значило?
      - Это все для тебя наготовлено.
      - Фу, пропасть! Да мне столько в целый год не съесть, не выпить.
      Тут вспомнил Иван Быкович про своих товарищей и стал вызывать:
      -Эй вы, старички-молодцы! Кто из вас пить-есть разумеет?
      Отзываются Объедайло да Опивайло:
      - Мы, батюшка! Наше дело ребячье.
      - А ну, принимайтесь за работу!
      Подбежал один старик, начал хлеб поедать: разом в рот кидает не то что караваями, а целыми возами. Все приел и ну кричать:
      - Мало хлеба; давайте еще!
      Подбежал другой старик, начал пиво-вино пить, все выпил и бочки проглотил.
      - Мало, - кричит. - Подавайте еще!
      Засуетилась прислуга: бросилась к царице с докладом, что ни хлеба, ни вина недостало.
      А царица – золотые кудри приказала вести Ивана Быковича в баню париться. Та баня топилась три месяца и так накалена была, что за пять верст нельзя было подойти к ней. Стали звать Ивана Быковича в баню париться; он увидал, что от бани огнем пышет, и говорит:
      - Что вы, с ума сошли? Да я сгорю там!
      Тут ему вспомнилось:
      - Ведь со мной товарищи есть! Эй вы, старички-молодцы! Кто из вас умеет в бане париться?
      Подбежал старик:
      - Я, батюшка! Мое дело ребячье.
      Живо вскочил в баню, в угол дунул, в другой плюнул – вся баня остыла, в углах снег лежит.
      - Ох, батюшки, замерз, топите еще три года! - кричит старик что есть мочи.
      Бросилась прислуга с докладом, что баня совсем замерзла, а Иван Быкович стал требовать, чтоб ему царицу – золотые кудри выдали. Царица сама к нему вышла, подала свою белую руку, села на корабль и поехала.
      Вот плывут они день и другой; вдруг ей сделалось грустно, тяжко – ударила себя в грудь, оборотилась звездой и улетела на небо.
      - Ну, - говорит Bван Быкович, - совсем пропала! - Потом вспомнил: - Ах, ведь у меня есть товарищи. Эй, старички-молодцы! Кто из вас звездочет?
      - Я, батюшка! Мое дело ребячье, - отвечал старик, ударился оземь, сделался, сам звездою, полетел на небо и стал считать звезды; одну нашел лишнюю и ну толкать ее! Сорвалась звездочка со своего места, быстро покатилась по небу, упала на корабль и обернулась царицею – золотые кудри.
      Опять едут день, едут другой; нашла на царицу грусть-тоска, ударила себя в грудь, оборотилась щукою и поплыла в море. «Ну, теперь пропала!» - думает Иван Быкович, да вспомнил про последнего старичка и стал его спрашивать:
      - Ты, что ль, горазд ершом плавать?
      - Я, батюшка, мое дело ребячье! - ударился оземь, оборотился ершом, поплыл в море за щукою и давай ее под бока колоть. Щука выскочила на корабль и опять сделалась царицею – золотые кудри. Тут старички с Иваном Быковичем распростились, по своим домам пустились; а он поехал к чудо-юдову отцу.
      Приехал к нему с царицею – золотые кудри; то позвал двенадцать могучих богатырей, велел принести вилы железные и поднять ему брови и ресницы черные. Глянул на царицу и говорит:
      - Ай да Ванюша! Молодец! Теперь я тебя прощу, на белый свет отпущу.
      - Нет, погоди, - отвечает Иван Быкович, - не подумавши сказал!
      - А что?
      - Да у меня приготовлена яма глубокая, через яму лежит жердочка: кто по жердочке пройдет, тот за себя и царицу возьмет.
      - Ладно, Ванюша! Ступай ты наперед. Иван Быкович пошел по жердочке, а царица – золотые кудри про себя говорит: «Легче пуху лебединого пройди!» Иван Быкович прошел – и жердочка не прогнулась: а старый старик пошел – только на середину ступил, так и полетел в яму.
      Иван Быкович взял царицу – золотые кудри и воротился домой; скоро они обвенчались и задали пир на весь мир. Иван Быкович сидит за столом да своим братьям похваляется:
      -Хоть долго воевал, да молодую жену достал! А вы, братцы, садитесь-ка на печи да гложите кирпичи!
      На том пиру и я был, мед-вино пил, по усам текло, да в рот не попало; тут меня угощали: отняли лоханку от быка да налили молока; потом дали калача, в ту же лоханку помоча. Я не пил, не ел, вздумал утираться, со мной стали драться; я надел колпак, стали в шею толкать.